Я просто любитель жидкости №1
Немного Ремарка Заскрипели ворота. Я разорвал листок с датами своей жизни и бросил его
под стол в корзинку. Дверь распахнулась. На пороге стоял Готтфрид Ленц,
худой, высокий, с копной волос цвета соломы и носом, который, вероятно,
предназначался для совершенно другого человека. Следом за ним вошел Кестер.
Ленц встал передо мной;
-- Робби! -- заорал он. -- Старый обжора! Встать и стоять как
полагается! Твои начальники желают говорить с тобой!
-- Господи боже мой, -- я поднялся. -- А я надеялся, что вы не
вспомните... Сжальтесь надо мной, ребята!
-- Ишь чего захотел! -- Готтфрид положил на стол пакет, в котором
что-то звякнуло.
-- Робби! Кто первым повстречался тебе сегодня утром? Я стал
вспоминать...
-- Танцующая старуха!
-- Святой Моисей! Какое дурное предзнаменование! Но оно подходит к
твоему гороскопу. Я вчера его составил. Ты родился под знаком Стрельца и,
следовательно, непостоянен, колеблешься как тростник на ветру, на тебя
воздействуют какие-то подозрительные листригоны Сатурна, а в атом году еще и
Юпитер. И поскольку Отто и я заменяем тебе отца и мать, я вручаю тебе для
начала некое средство защиты. Прими этот амулет! Правнучка инков однажды
подарила мне его. У нее была голубая кровь, плоскостопие, вши и дар
предвидения. "Белокожий чужестранец, -- сказала она мне. -- Его носили цари,
в нем заключены силы Солнца, Луны и Земли, не говоря уже о прочих мелких
планетах. Дай серебряный доллар на водку и можешь носить его". Чтобы не
прерывалась эстафета счастья, передаю амулет тебе. Он будет охранять тебя и
обратит в бегство враждебного Юпитера, -- Ленц повесил мне на шею маленькую
черную фигурку на тонкой цепочке. -- Так! Это против несчастий, грозящих
свыше. А против повседневных бед -- вот подарок Отто! Шесть бутылок рома,
который вдвое старше тебя самого!
Развернув пакет, Ленц поставил бутылки одну за другой на стол,
освещенный утренним солнцем. Они отливали янтарем.
-- Чудесное зрелище, -- сказал я. -- Где ты их раздобыл, Отто?
Кестер засмеялся:
-- Это была хитрая штука. Долго рассказывать. Но лучше скажи, как ты
себя чувствуешь? Как тридцатилетний?
Я отмахнулся:
-- Так, будто мне шестнадцать и пятьдесят лет одновременно. Ничего
особенного.
-- И это ты называешь "ничего особенного"? -- возразил Ленц. -- Да ведь
лучшего не может быть. Это значит, что ты властно покорил время и проживешь
две жизни.
Кестер поглядел на меня.
-- Оставь его, Готтфрид, -- сказал он. -- Дни рождения тягостно
отражаются на душевном состоянии. Особенно с утра. Он еще отойдет.
Ленц прищурился:
-- Чем меньше человек заботится о своем душевном состоянии, тем
большего он стоит, Робби. Это тебя хоть немного утешает?
-- Нет, -- сказал я, -- совсем не утешает. Если человек чего-то стоит,
-- он уже только памятник самому себе. А по-моему, это утомительно и скучно.
-- Отто, послушай, он философствует, -- сказал Ленц, -- и значит, уже
спасен. Роковая минута прошла! Та роковая минута дня рождения, когда сам
себе пристально смотришь в глаза и замечаешь, какой ты жалкий цыпленок.
Теперь можно спокойно приниматься за работу и смазать потроха старому
Кадиллаку...
А как у вас?
под стол в корзинку. Дверь распахнулась. На пороге стоял Готтфрид Ленц,
худой, высокий, с копной волос цвета соломы и носом, который, вероятно,
предназначался для совершенно другого человека. Следом за ним вошел Кестер.
Ленц встал передо мной;
-- Робби! -- заорал он. -- Старый обжора! Встать и стоять как
полагается! Твои начальники желают говорить с тобой!
-- Господи боже мой, -- я поднялся. -- А я надеялся, что вы не
вспомните... Сжальтесь надо мной, ребята!
-- Ишь чего захотел! -- Готтфрид положил на стол пакет, в котором
что-то звякнуло.
-- Робби! Кто первым повстречался тебе сегодня утром? Я стал
вспоминать...
-- Танцующая старуха!
-- Святой Моисей! Какое дурное предзнаменование! Но оно подходит к
твоему гороскопу. Я вчера его составил. Ты родился под знаком Стрельца и,
следовательно, непостоянен, колеблешься как тростник на ветру, на тебя
воздействуют какие-то подозрительные листригоны Сатурна, а в атом году еще и
Юпитер. И поскольку Отто и я заменяем тебе отца и мать, я вручаю тебе для
начала некое средство защиты. Прими этот амулет! Правнучка инков однажды
подарила мне его. У нее была голубая кровь, плоскостопие, вши и дар
предвидения. "Белокожий чужестранец, -- сказала она мне. -- Его носили цари,
в нем заключены силы Солнца, Луны и Земли, не говоря уже о прочих мелких
планетах. Дай серебряный доллар на водку и можешь носить его". Чтобы не
прерывалась эстафета счастья, передаю амулет тебе. Он будет охранять тебя и
обратит в бегство враждебного Юпитера, -- Ленц повесил мне на шею маленькую
черную фигурку на тонкой цепочке. -- Так! Это против несчастий, грозящих
свыше. А против повседневных бед -- вот подарок Отто! Шесть бутылок рома,
который вдвое старше тебя самого!
Развернув пакет, Ленц поставил бутылки одну за другой на стол,
освещенный утренним солнцем. Они отливали янтарем.
-- Чудесное зрелище, -- сказал я. -- Где ты их раздобыл, Отто?
Кестер засмеялся:
-- Это была хитрая штука. Долго рассказывать. Но лучше скажи, как ты
себя чувствуешь? Как тридцатилетний?
Я отмахнулся:
-- Так, будто мне шестнадцать и пятьдесят лет одновременно. Ничего
особенного.
-- И это ты называешь "ничего особенного"? -- возразил Ленц. -- Да ведь
лучшего не может быть. Это значит, что ты властно покорил время и проживешь
две жизни.
Кестер поглядел на меня.
-- Оставь его, Готтфрид, -- сказал он. -- Дни рождения тягостно
отражаются на душевном состоянии. Особенно с утра. Он еще отойдет.
Ленц прищурился:
-- Чем меньше человек заботится о своем душевном состоянии, тем
большего он стоит, Робби. Это тебя хоть немного утешает?
-- Нет, -- сказал я, -- совсем не утешает. Если человек чего-то стоит,
-- он уже только памятник самому себе. А по-моему, это утомительно и скучно.
-- Отто, послушай, он философствует, -- сказал Ленц, -- и значит, уже
спасен. Роковая минута прошла! Та роковая минута дня рождения, когда сам
себе пристально смотришь в глаза и замечаешь, какой ты жалкий цыпленок.
Теперь можно спокойно приниматься за работу и смазать потроха старому
Кадиллаку...
А как у вас?
@темы: Это жизнь..., Внимание, вопрос!, Литературное